Гюнвор Хофму

ИЗ СБОРНИКА «ПРОХОД ЗАКРЫТ», 1973

(C) Gyldendal Norsk Forlag A/S, 1973

Перевод Н.Киямовой



МАРК ШАГАЛ

Все раздаю

что напела мне скрипка
в сумраке
улочек-струн
Ложусь ничком
на холодный снег
Возвращаю избы
с жарким светом икон
отдаю все что вырвал
у бедной жизни
Лошадь и клоун
порукой тому
что музыку

я возвращаю Печали
она родилась
в сиротливых кронах
под стоны ветра.

ТРОЛЛЬ

Мне всегда нравился
тролль из сказки,
великан, упрямец, никто ему не указ.

Сгреб в охапку принцессу
и ржет, что твой жеребец.
А уж простаком прикинуться -
это он мигом,
будто набросил плащ-невидимку.
Раз, и нет его, злого тролля,
сгинул средь каменных россыпей,
лишь глаза голубеют, а в них -
детское любопытство.



* * *

Выстрел в Белфасте.
Расстреляно
детство.
Мальчик стирает каракули
на лестничной клетке
губкой своего сердца.

Как давно это было! Знойный июль.
К вечеру улицы оживали.
Они с друзьями гоняли мяч на пустыре,
где разросся купырь -
настоящая засада для партизан.
Он до сих пор помнит
его горьковатый запах.

А потом события захлестнули, как мутный поток
из опрокинутого корыта.

Облака тень
легла на детские плечи
солдатской шинелью.



* * *

Не трогайте табличку на двери!
Оставьте.
Пусть человек переехал, его шаги
впечатались в тишину комнат,
его одиночество въелось
в царапины на стене,
его невеселые мысли
бьются
о засиженные мухами стекла.



* * *

Быть
Пробую это слово на вкус
жую как хлеб

Что это
Сладостно-горький миг униженья
когда взрывается гордость

или остывшие вершины
прошлого
где все еще рыдает эхо
юности твоей и моей



НОЯБРЬСКИЙ ДЕНЬ В ГОРОДЕ

Косматый, обросший туманом,
в рыже-лиловых подпалинах,
ноябрьский день
замер над городом в стойке,
как пес,
что причуял запах земли и дождя.



* * *

Я так часто видела
смерть -
слоноподобные туши
из серого камня,
что громоздятся ночью
на побережье улиц,
кровавую ухмылку
неоновых маяков,
вечерний улов рыбарей,
измученных за день:
книги, газеты и телекадры -
опухшие от голода дети,
груды трупов...
На гребне вздыбленных слов
вырастает фигура Бога -
Бога, который слеп, глух
и жесток.



* * *

Не сетую. Нет.
Неторопливо,
как вином драгоценным - бокал,

наполняется день
наготой бытия.



* * *

Проход закрыт,
и мне не вернуться
в будущее,
что осталось у меня позади.
На улицах детства,
чужих и до боли знакомых,
большие машины
вгрызаются в жизнь,
выворачивают ее наизнанку.
Слетелись на падаль,
кружат
черные ангелы.



БЕЛЫЕ НОЧИ

Сколько их было, белых ночей,
но эти...
Деревья,
сомкнув прохладные ветви,
стерегут мой покой,
и спящие птицы
оглашают мои мечты
звонким молчаньем.

На скалах пенится
сияющий свет,
что обычно зовется
утром.