Эстонские переводы Игоря Северянина

          Переводы Игоря Северянина из эстонской поэзии заслуживают особого рассмотрения. Его переводческая деятельность началась в 1919 г. и продолжалась до 1940 г. В 1922 г. вышел первый сборник переводов Северянина - «Amores» X. Виснапуу. Кстати, это была первая книга эстонского автора на русском языке вообще; до тех пор переводы из эстонских поэтов печатались только в периодике или в составе сборников смешанного содержания (если не считать «Калевипоэга» Ф. Р. Крейцвальда). За этим сборником в 1929 г. последовали представительная антология эстонской поэзии «Поэты Эстонии» и сборники стихов М. Ундер «Предцветенье» (переводы были сделаны в начале 1920-х гг., но книга вышла в свет только в 1937 г.), X. Виснапуу «Полевая фиалка» (1939), А. Раннита «В оконном переплете» (1938) и «Via dolorosa» (1940). Сейчас большинство переводов Северянина устарело и представляет главным образом исторический интерес, да, пожалуй, и для своего времени они были малоудовлетворительными, хотя эстонская критика и оценивала их в целом положительно. Но за Игорем Северянином остается бесспорная заслуга первооткрывателя: он был первым, кто в столь широком масштабе познакомил русских читателей с эстонской поэзией. Он осознавал важное общекультурное значение своей переводческой деятельности. В предисловии к одному из сборников переводов Северянин писал: «Поэзия по существу непереводима. И все же свое переводное творчество я считаю нужным не потому, что эстонские поэты стояли бы выше русских, а руководствуясь мыслью, что только в взаимном творческом ознакомлении народов друг с другом - залог их художественного роста».

          Наибольшее значение, конечно, имеет сборник «Поэты Эстонии: Антология за сто лет (1803-1902 гг.)», включающий сто сорок три стихотворения тридцати трех поэтов, начиная с основоположника эстонской национальной литературы Ф. Р. Крейцвальда и кончая поэзией В. Адамса 1920-х гг. В антологии представлены почти все сколько-нибудь значительные эстонские поэты XIX - начала XX в. за исключением разве что К. Я. Петерсона. Правда, как отметила и критика, антология все же не создавала достоверной панорамы эстонской поэзии, ее развития за сто лет: отбор стихотворений во многом был случайным, бросались в глаза диспропорции - многие крупные поэты были представлены меньшим числом стихотворений, чем поэты незначительные, и т. д. Это объяснялось не только тем, что Северянин не очень глубоко знал историю эстонской литературы, но и рядом причин субъективного порядка. Он включал в антологию в первую очередь произведения, ему внутренне близкие, а также стихотворения своих друзей и хороших знакомых. Так, X. Виснапуу представлен в книге шестнадцатью стихотворениями, А. Алле - пятнадцатью, И. Семпер - десятью, в то время как виднейшая эстонская поэтесса XIX в. Лидия Койдула - только тремя (среди которых не было ни одного образца ее патриотической лирики, определяющей ее место в истории эстонской поэзии), крупнейший поэт начала XX в. Г. Суйте - пятью.

          Но, пожалуй, главный недостаток антологии переводов Игоря Северянина, если оценивать ее с современной точки зрения, в другом: переводчик, за малым исключением, либо не стремится, либо не умеет передать в переводе творческое своеобразие эстонских поэтов. Многие из них оказались в его переложениях «осеверяненными», очень похожими по манере, стилю, языку на самого переводчика.

          Впрочем, вряд ли правомерно подходить к переводам Игоря Северянина с позиций современной переводческой культуры. То, что сейчас считается недопустимым в переводе, в ту пору (особенно в начале 1920-х гг., к которым относится большинство переводов Северянина) не представлялось столь уж запретным. К тому же среди его переводов есть и более удачные, особенно из близких ему по характеру творчества X. Виснапуу и в какой-то мере М. Ундер.

          Нужно еще учесть, что вместе с изменениями в поэтической системе Игоря Северянина, по-видимому, менялись и его переводческие установки. В предисловии к сборнику переводов из А. Раннита «Via dolorosa» Игорь Северянин писал: «Я старался при переводе настоящей книги дать именно перевод, а не пересказ мысли и предмета, старался уловить дух, настроение, ритм внутренний и внешний, богатство ассонансных рифм и яркость слов, где они имелись в подлиннике». Правда, остается открытым вопрос, в какой мере Игорю Северянину удалось воплотить в жизнь в своей поздней переводческой практике эти принципы.